– Французский язык знаете, надеюсь?
– Очень плохо. В пределах гимназического курса.
– Гм... Придется орудовать в этих пределах. Сможете ли вы сказать
по-французски следующую фразу: «Господа, я не ел шесть дней»?
– Мосье, – начал Ипполит Матвеевич, запинаясь, – мосье, гм, гм... же
не, что ли, же не манж па... шесть, как оно, ен, де, труа, катр, сенк,
сис... сис... жур. Значит – же не манж па сис жур!
– Ну и произношение у вас, Киса! Впрочем, что от нищего требовать.
                                    И. Ильф и Е. Петров. «12 стульев»

В этой жизни я практически никому не завидую. Просто нет такой склонности. Если чего не досталось – значит, не мое. Или время пока не пришло. Потом появится.
Но бывают все-таки люди, которым я завидую черной, как тропическая ночь, завистью. Это те, кто владеет иностранными языками. Раскрыв рот готов я смотреть на знакомых, что с легкой полуулыбкой читают с листа описание высокотехнологичного гаджета или весело смеются, просматривая англоязычные ролики с Ютуба. Они прикоснулись к тому, чего я никогда не услышу в оригинальном виде. Мне уготованы лишь бледные отголоски, которые донесут переводчики разного качества. Кое-кто, конечно, не ждет милостей от природы и начинает учить языки достаточно рано, поэтому успевает добиться серьезных результатов.

Ирина Самсонова. Менеджер по работе с клиентами в рекламном агентстве. Окончила французский факультет Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова. Владеет французским и английским языками.

– Для меня вообще сложно понять, как человек приходит к осознанию того, чем хочет заниматься в своей жизни. Вот тебе когда захотелось изучать языки?

–  Сознательно такого решения не было никогда. Родилась я в Хабаровске, а основную часть жизни провела во Владивостоке. И там мне повезло попасть в привилегированную школу с хореографической специализацией, где учили балету. Кроме этого была у школы еще одна особенность – в ней изучали французский язык, углубленно, с семи лет. Понятно, на тот момент мне было вообще все равно, что учить, но – так вышло – получалось хорошо. Видимо, природная склонность. Совершенно спокойно я училась на отлично, и уже в третьем классе учительница предложила после окончания школы идти на факультет французского языка во владивостокском институте. Естественно, тогда на это особого внимания не обратила. Язык давался легко, но связывать с ним жизнь я тогда еще не собиралась.

И вот после пяти лет изучения французского языка я поменяла школу. И уже в новой начала изучать английский. Тут надо сказать, что мама все время в домашних условиях подучивала английскому языку. Она сама преподавала в школе, поэтому опыт был. То есть оба языка я учила параллельно. Ну а после перехода в другую школу приоритет поменялся. Получилось, что у меня было два этапа по пять лет на каждый язык. Но, учитывая, что французский начала учить раньше, его заложенная основа утвердилась в голове прочнее. В детстве же вообще все быстрее схватывается. Естественно, не стало практики разговорной речи, но я продолжала читать книги на французском.

К одиннадцатому классу все друзья уже определились, куда будет поступать, а у меня никаких целей не было. Вот такая возникла ситуация: я не знала, кем хочу стать. Так на вопросы мамы и отвечала: «Как могу выбрать что-то, если я этим не занималась ни разу? Как могу сказать, что мне понравится?»

И тогда мама приняла волевое решение и сказала: «Тебе даются языки, вот и иди в нижегородский иняз». Я поступила, хоть сам экзамен, честно говоря, сдала не очень хорошо. Понимала, что мне говорили, но было сложно свободно говорить самой. Сказался почти пятилетний перерыв в практике. Впрочем, в университете очень быстро «раскачалась», вспомнила заложенное в школе.

Учиться нравилось. За все пять лет обучения не получила ни одной тройки, примерно как и в школе. Но не ленись я, процент пятерок можно было бы и повысить. А так зачастую «выплывала» на своих хороших способностях. Мне, в отличие от некоторых, не требовалось зубрить часами. Могла прямо перед парой, сидя на подоконнике, за тридцать минут сделать задание. Здорово, что и голова быстрее работала в кризисных ситуациях, и грамотность всегда была на высоте. Так и получалось – придешь на пару и выдашь экспромт. Мне так даже больше нравилось. Динамичнее как-то выходило.

– То есть можно сказать, что у тебя есть лингвистический талант?

– Есть. Я всегда для себя так определяла: главное – «разогнаться». Вначале трудно, а дальше все легче и легче. Порой на парах, когда мы разговаривали на французском очень долго, в определенный момент забывала, что этот язык для меня не родной. К пятому курсу удавалось думать на французском. А это, как мне кажется, уже высшая степень владения языком.

– Так каким иностранным языком владеешь лучше?

– Сложно сказать. Чаще всего, конечно, приходится общаться на английском, хотя произношение хорошее в обоих языках. Но больше люблю французский. Английский – скорее технический язык. У него нет какой-то своей яркой окраски что ли, искры. Я такие вещи оцениваю на эмоциональном уровне. Английский, став международным языком, потерял то, что берет за душу, унифицировался. Я его воспринимаю как необходимое средство коммуникации, которое не стоит забывать, иначе будет потеряна возможность понимать очень многих в этом мире. А французский нравится всем. Его считают чем-то из разряда роскоши, аристократическим языком.

– Где в основном практиковалась?

– Ну, помимо общения с одногруппниками в университете других возможностей особо не представилось. Есть программа, участие в которой позволяет съездить во Францию. Пожить там в семьях с детьми в качестве няни. Но таких программ немного. Можно – фактически за свои деньги – съездить волонтером, поработать там, потренироваться во владении французским языком. У меня лишних финансов особо не было, поэтому я эти возможности не использовала, а программы по обмену ко времени моего студенчества уже прекратили существование. Так что во Францию я попала в качестве туриста. Конечно, много помогала нашему гиду. За мной постоянно ходила половина группы, и я для них задавала вопросы местным жителям – в основном технического характера. Еще плавала на корабле с туристической группой и пообщалась с пожилыми французами на классическом языке. Это сейчас редкость. В среде, конечно, лучше всего практиковаться. Очень быстро усваиваешь языковые нюансы, появляются характерные жесты, интонации. Знание языка поднимается на качественно иной уровень.

Сейчас по возможности смотрю фильмы на французском. Это всегда непередаваемая игра языка и юмора, которую не удается передать на русском даже самым талантливым переводчикам.

– Зачем ты это делаешь? Чтобы язык не забывать?

– Ну да. Это тренирует восприятие устной речи – одной из самых сложных областей в изучении языка. Настоящие французы зачастую «проглатывают» окончания, используют специфические словечки, чтобы их понять, приходится прикладывать определенные усилия. И это значительно лучше держит в тонусе, чем простое чтение книг или прослушивание одних и тех же записей.

– А что касается «классического» языка – заметно, что сейчас он уже умирает? Если судить по книгам, фильмам.

– Ну, в принципе, да. В институте я читала в оригинале ранних французских авторов. Мопассана, Бальзака, Флобера. Безусловно, там все иначе. Их язык нарочитый. Его даже было значительно сложнее понимать. А вообще, «классика» языка в речи пожилых французов «слышна» в том смысле, что у них хорошая артикуляция. Это, например, заметно, когда слушаешь политиков, дикторов новостей. Многие певцы – опять же постарше – очень хорошо артикулируют. Все слышно четко. А современная разговорная речь уже не такая. Когда слушаешь французских подростков или ту же арабскую молодежь, осознаешь: это уже и не французский даже, а некий его арабский вариант. Его я практически и не понимаю. Могу только очень отдаленно предположить, о чем говорят. А нас по учебникам учили так, чтобы мы могли учить детей в школе.

– А изучаешь помимо языка историю Франции?

– Активно этим занималась, пока училась. На всех этапах в университете у нас была история страны. Сначала на русском, потому уже и на французском языке. Изучали политическую обстановку в современной Франции. Сейчас на это времени практически нет, да и политику я не очень люблю.

– Насколько, кстати, отличаются эти реалии от того, что знает о Франции средний человек, судящий по русскоязычным публикациям?

– Мы во Франции общались с одной хорошей женщиной, эмигрировавшей в период развала СССР. Она много рассказала об истинном положении вещей в стране. Думают же обычно, что в куда в Европу ни поедешь, везде хорошо. А на самом деле не так все радужно. И налоги высокие, и медицина очень дорогая. Плюс крайне напряженная ситуация с мигрантами. У меня во время пребывания во Франции было достаточно тяжелое ощущение: временами непонятно, где ты вообще находишься. Коренных жителей на улице не так много, как будто они прячутся. Зато море арабов, вернее, афрофранцузов. Никак иначе, так политкорректнее.

А вообще коренные французы – большие поклонники родного языка. Могут даже притвориться, что не знают английского. Они его не жалуют. Французы все-таки националисты. Многие заимствованные из других языков слова они стараются либо убрать, либо адаптировать на свой манер.

– Зачем, по-твоему, вообще надо учить языки?

– Это позволит во многих ситуациях чувствовать себя комфортно. Не даст оказаться обманутым в другой стране. Везде есть люди, пользующиеся тем, что туристы их не понимают.

А знание английского помогает практически ежедневно. Разобрать инструкцию к бытовой технике, прочесть в Интернете интересующие тебя вещи, которые и на русский не переведены. Можно получать информацию из различных источников, скажем, взгляд на некие общемировые события в виде версии не только российских журналистов, но и другой стороны. Значительно интереснее смотреть фильмы и читать книги в оригинале. Многие вещи даже очень хороший переводчик не переведет. Яркий пример – фильм «Такси». Я видела с русским переводом – неплохо, достойно. Но когда начала смотреть на французском языке, поняла, что многие вещи не переводились. Просто невозможно это сделать. Я понимаю, в чем там «фишка», а вот зритель, не владеющий языком, все это мимо пропустит. Конечно, при переводе такое кино адаптируют, но комизм при этом уже заключается больше в ситуациях. А многие шутки построены на игре слов, хорошо прописаны диалоги. Большая часть фильма «Такси» снята с употреблением жаргонизмов, именно поэтому его сложно переводить. Плюс марсельский акцент, поскольку фильм снимался в Марселе.

– Насколько я понимаю, преподавателем языков работать не собираешься?

– Та профессия, на которую училась, явно не моя. Я это окончательно поняла во время первой педагогической практики. Педагог из меня не очень хороший: с детьми я быстро теряю терпение, сложно объяснять вещи, которые кажутся очевидными. А им нужно многократное повторение. И поэтому решила не идти работать по специальности, не делать хуже ни себе, ни школьникам.

А у нынешнего поколения отношение к французскому языку безразличное. Если язык туманного Альбиона учат все-таки сознательно, то про французский даже родители говорят: «Давай хоть на троечку, сейчас все равно везде английский». Это был второй обязательный язык, в гимназии, где я практиковалась, учили его только отличники, да и те с неохотой. Поэтому когда меня спрашивали, могу ли за деньги заняться репетиторством, я отвечала, что только если увижу в самом ребенке желание учить французский. Если он действительно тянется, «впитывает» это все, занималась бы с удовольствием. А учить за деньги вещам, которые я особым образом чувствую и к которым я отношусь небезразлично, не могу. Мне французский язык преподавали с любовью, а я буду его продавать? И ребенок будет учить только потому что его родители заставили? Это, считаю, будет некрасиво и несправедливо.

Мартин